Глава II

Тайны Христа - тайны Матери

Розарий - "синтез Евангелия"

18. Созерцать Лик Христа невозможно, не внимая в Духе голосу Отца, потому что "никто не знает Сына, кроме Отца" (Мф 11,27). В Кесарии Филипповой, услышав исповедание Петра, Иисус указывает на источник столь ясного постижения Своей сути: "Не плоть и кровь открыли тебе это, но Отец Мой, сущий на небесах" (Мф 16,17). Таким образом, человеку необходимо Откровение свыше. Но для того, чтобы принять его, он обязан обратиться в слух: "Лишь опыт молчания и молитвы создает условия, необходимые для созревания и развития истинного, верного и последовательного постижения тайны" [Иоанн Павел II. Апостольское послание "Novo millennio ineunte" (6 января 2001 г.), 20: AAS 93 (2001),279].

  Розарий - одна из традиционных форм христианской молитвы, обращенная к созерцанию Лика Христа. Так о нем писал Папа Павел VI: "Розарий, поскольку он основывается на Евангелии и своим средоточием имеет тайну Воплощения и искупления рода человеческого, следует считать молитвой, в полной мере отмеченной христологическим значением. Потому что характерный его элемент, а именно - повторение, как в Литании, молитвы "Радуйся, Мария" - в равной мере возносит неустанное славословие Христу, Вершине Ангельского возвещения и приветствия матери Иоанна Крестителя: "Благословен плод чрева Твоего" (Лк 1,42). Более того, повторение слов молитвы "Радуйся, Мария" как бы составляет канву, на которой строится созерцание тайн. Ибо Христос, на Которого указывает каждое Ангельское приветствие - это Тот же Христос, Которого тайны Розария по очереди являют как Сына Божиего и Сына Пресвятой Девы" [Апостольское обращение "Marialis cultus" (2 февраля 1974), 46: AAS 66 (1974),155].

Полезное дополнение

19. Розарий, поскольку так утвердилось в широко распространенной практике, подтвержденной авторитетом церковной власти, указывает только на некоторые из многочисленных тайн жизни Христа. Такой выбор был обусловлен первоначальной структурой молитвы, организованной согласно цифре 150, что совпадает с числом Псалмов.

  Однако я полагаю, что для того, чтобы подчеркнуть христологическую глубину Розария, уместно включить в него тайны, связанные с общественной жизнью Христа - от Его Крещения до Страстей, оставляя это на свободное усмотрение отдельных верующих и общин. Именно в этих тайнах мы созерцаем важные аспекты Личности Христа как Окончательного Откровения Бога. Именно Он, названный в момент Крещения в Иордане "Возлюбленным Сыном Отца", возвещает наступление Царствия, свидетельствует о нем делами, провозглашает его требования. Именно в годы общественной жизни тайна Христа особым образом проявляется как "тайна света": "Доколе Я в мире, Я свет миру" (Ин 9,5).

  Дабы Розарий в еще большей степени можно было считать "синтезом Евангелия" необходимо, вспомнив о Воплощении и сокрытой жизни Христа (радостные тайны), прежде чем погрузиться в скорбь Его Страстей (скорбные тайны) и триумф Воскресения (славные тайны), поразмышлять над некоторыми особо значимыми моментами Его общественной жизни (светлые тайны). Добавление новых тайн не ущемляет ни одного из существенных аспектов традиционного строения этой молитвы; оно предназначено для того, чтобы Розарий был воспринят в христианской духовности с новым интересом как врата в глубину Сердца Христова, бездну радости и света, скорби и славы.

Радостные тайны

20. Первый цикл - радостные тайны - действительно знаменует радость, излучаемую Воплощением. Это становится очевидным уже в момент Благовещения, поскольку приветствие архангела Гавриила, обращенное к Деве из Назарета, неразрывно связано с призывом к мессианской радости: "Радуйся, Мария". Этому возвещению подчинена вся история спасения, более того, в определенном смысле, вся история мира. Поскольку замысел Отца - соединить все во Христе (ср. Еф 1,10), то Божественная любовь, с которой Отец снисходит к Марии, чтобы сделать Ее Матерью Своего Сына, изливается на все мироздание. В свою очередь, все человечество как бы заключено в "fiat" ("да будет" - прим. пер.), которым Она немедленно подчинила Себя воле Бога.

  Под знаком радости проходит сцена встречи с Елизаветой: голос Марии и присутствие в Ее чреве Христа заставили "взыграть" Иоанна (ср. Лк 1,44). Преисполнена радости и сцена Рождества Божественного Младенца, Спасителя мира, в Вифлееме: ангелы воспевают и возвещают его пастухам именно как "великую радость" (ср. Лк 2,10).

  Однако уже две последние тайны, хотя они и носят оттенок радости, несут в себе знамения трагедии. Принесение Младенца во храм, хотя оно исполнено радости посвящения и вдохновляет старца Симеона, отмечено также пророчеством о том, что Младенец станет для Израиля "предметом пререканий", а душу Его Матери пронзит оружие (см. Лк 2,34-35). Радостен и, одновременно, трагичен приход Иисуса, двенадцатилетнего отрока, в храм. Здесь Он предстает в Своей Божественной мудрости, слушая мудрецов и отвечая им, как "научающий". Откровение о тайне Его Богосыновства, абсолютной преданности Отцу возвещает радикальность Евангелия: оно требует от человека разорвать самые дорогие для него узы ради Царствия. Даже Иосиф и Мария, взволнованные и опечаленные, "не поняли сказанных Им слов" (Лк 2,50).

  Таким образом, размышлять о радостных тайнах - значит проникнуть в окончательное обоснование и глубокую значимость христианской радости. Это означает обратить взор на конкретное измерение тайны Воплощения и уже смутно угадывающееся предвозвещение тайны спасительной скорби. Мария ведет нас к постижению секрета христианской радости, напоминая нам, что христианство - это, прежде всего, euanghelion, Благая Весть, средоточие которой и даже само содержание заключено в Личности Христа, Слове, ставшем плотью, Единственном Спасителе мира.

Светлые тайны

21. Переходя от детства и жизни Иисуса в Назарете к Его общественному служению, мы созерцаем тайны, которые можно назвать особым образом - светлые тайны. В действительности, вся тайна Христа есть свет. Он - "свет миру" (Ин 8,12). Однако это измерение особо проявляется в годы Его общественной жизни, когда Он провозглашает Евангелие Царствия. Я желаю указать христианской общине на пять значимых моментов этого этапа жизни Христа и полагаю, что светлыми тайнами можно обоснованно назвать:

Его Крещение в Иордане;

Его Откровение о Себе Самом на брачном пиру в Кане;

Возвещение Царствия Божия и призыв к обращению;

Его Преображение;

Установление Евхаристии - сакраментального воплощения Пасхальной Тайны.

  Каждая из этих тайн - это откровение Царствия, уже "наступившего" в Самой Личности Иисуса. Первая светлая тайна - Крещение Иисуса в Иордане, во время которого, когда Христос погружается в воды реки, - Невинный соделался "грехом" за нас (ср. 2Кор 5,21) - отверзаются небеса и голос Отца называет Его Возлюбленным Сыном (см. Мф 3,17 и далее), а Святой Дух сходит на Него и призывает к будущей миссии. Светлая тайна - это и начало знамений в Кане (см. Ин 2,1-12), когда Христос, претворив воду в вино, открывает сердца учеников для веры, по заступничеству Марии, первой из верных. Светлая тайна - проповедь Иисуса, в которой Он возвещает приближение Царствия Божия и призывает к обращению (см. Мк 1,15), отпуская грехи тем, кто со смиренным упованием приближается к Нему (см. Мк 2,3-13; Лк 7,47-48) - вот начало служения милосердия, которое Он будет исполнять вплоть до конца мира, особенно - через таинство Примирения, вверенное Им Своей Церкви (см. Ин 20,22-23). Преображение - светлая тайна в полном смысле этого слова; согласно Преданию, оно произошло на горе Фавор. Божественная слава сияет на Лике Христа, тем временем Отец призывает апостолов, пребывающих в экстазе, слушать Его Сына (см. Лк 9,35 и параллельные места) и готовит их к тому, чтобы пережить с Ним агонию Страстей и войти с Ним в радость Воскресения и в жизнь, преображенную Святым Духом. Последняя светлая тайна - установление Евхаристии, в которой Христос под видом хлеба и вина дает Себя, Свое Тело и Кровь, "в пищу" и "до конца" свидетельствует о Своей любви к человечеству (ср. Ин 13,1), ради спасения которого Он вскоре пожертвует Собой.

  В этих тайнах, за исключением чуда в Кане, присутствие Марии неявно. Евангелия лишь вскользь вспоминают о том, что Она случайно была на проповеди Иисуса (см. Мк 3,31-35; Ин 2,12), в них не содержится никаких сведений о том, что Она участвовала в Тайной Вечери, во время установления Евхаристии. Однако роль, которую Она исполняла в Кане, определенным образом повторяется на протяжении всего служения Христа. Откровение, данное Самим Отцом во время Крещения в Иордане, повторил Иоанн Креститель; вложенное в уста Марии в Кане, оно стало великим материнским советом, с которым Она во все времена обращается к Церкви: "Что скажет Он вам, то сделайте" (Ин 2,5). Это напоминание наилучшим образом вводит нас в слова и знамения Христа, данные в Его общественном служении, это - своего рода богородичное основание всех светлых тайн.

Скорбные тайны

22. Евангелия уделяют огромное внимание скорбным тайнам Христа. С самого начала христианское благочестие - особенно Великим Постом через литургию Крестного Пути - было сосредоточено на отдельных моментах Страстей, интуитивно угадывая в них кульминацию откровения любви и источник нашего спасения. Розарий выбирает несколько эпизодов из Страстей Господних, уча молящегося обратиться к ним духовным взором, чтобы заново пережить их. Размышление начинается в Гефсиманском саду, где Христос переживает особые страдания, видя волю Отца - немощная плоть борется с искушением взбунтоваться. Здесь Иисус противостоит всем мыслимым искушениям, всем грехам, чтобы сказать Отцу: "Не Моя воля, но Твоя да будет" (см. Лк 22,42 и параллельные места). Его "да" упраздняет "нет", сказанное прародителями в Эдемском саду. Чего Ему стоила такая приверженность воле Отца, мы видим в следующих тайнах, в которых Он через восхождение на Голгофу, бичевание, увенчание терниями, смерть на кресте подвергнут невообразимому позору: "Ecce homo" ("Се, человек" - прим. пер.)!

  В этом унижении открылась не только любовь Бога, но само значение человека. Ecce homo: кто хочет познать человека, должен научиться постигать его смысл, исток и исполнение во Христе, Боге, Который ради любви уничижил Себя "даже до смерти, и смерти крестной" (см. Флп 2,8). Скорбные тайны заставляют верующего пережить смерть Иисуса, стоя у креста рядом с Марией, и вместе с Ней погрузиться в бездну любви Бога к человеку, чтобы в полной мере ощутить ее возрождающую силу.

Славные тайны

23. "Но созерцание Лика Христа не может исчерпываться созерцанием образа Распятого. Он Воскрес!" [Иоанн Павел II. Апостольское послание "Novo millennio ineunte", 28: AAS 93 (2001), 279]. Розарий неизменно выражает эту истину веры, приглашая верующего, преодолев тьму Страстей, обратить взор на славу Христа в Воскресении и Вознесении. Созерцая Воскресшего, христианин заново открывает для себя основание своей веры (ср. 1Кор 15,14) и переживает радость не только тех, кому явился Христос - апостолов, Марии Магдалины, учеников, следовавших в Эммаус, - но и радость Марии, Которая, должно быть, не в меньшей степени была свидетельницей новой жизни Прославленного Сына. В эту славу, в которой с момента Вознесения Христос пребывает одесную Отца, Она сама будет введена Успением, предвосхитив воскресение плоти - удел, предназначенный для всех праведников. Увенчанная, в конце концов, славой - гласит последняя славная тайна - Она блистает как Царица Ангелов и Святых, Предвосхищение и Завершение эсхатологического состояния Церкви.

  В средоточие славы Сына и Матери Розарий ставит в третьей славной тайне Пятидесятницу, в которой Церковь явлена как семья, соединенная с Марией, оживляемая могущественным излиянием Святого Духа, готовая к миссии евангелизации. Созерцание этой, равно как и других славных тайн, должно вести верующих ко все более живому постижению новой жизни во Христе, внутри Церкви, - жизни, "иконой" которой служит сцена Пятидесятницы. Таким образом, славные тайны питают в верующих надежду на достижение эсхатологической цели, к которой они стремятся, будучи членами Народа Божия, странствующего в истории. И это не может не побуждать нас мужественно свидетельствовать о Благой Вести, которая придает смысл всей нашей жизни.

От "тайн" к "Тайне": путь Марии

24. Циклы размышлений, предлагаемые Святым Розарием, безусловно, не исчерпывают, но напоминают о важном и пробуждают в душе жажду познания Христа, которая непрестанно влечет к чистому источнику Евангельского текста. В каждом событии жизни Христа, как рассказывают Евангелисты, сияет Тайна, превосходящая всякое разумение (ср. Еф 3,19): это - Тайна Слова, ставшего плотью, в Котором "обитает вся полнота Божества телесно" (Кол 2,9). Поэтому Катехизис Католической Церкви подчеркивает тайны Христа, напоминая, что "все в жизни Иисуса есть знамение Его тайны" (ККЦ, 515). Призыв, обращенный к Церкви, - "duc in altum" (отплыви на глубину - прим. пер.) в третьем тысячелетии будет определяться способностью христиан познать тайну "Бога и Отца и Христа, в Котором сокрыты все сокровища премудрости и ведения" (см. Кол 2, 2-3). К каждому крещеному обращены пламенные слова Послания к Ефесянам: "Да даст верою вселиться Христу в сердца ваши, чтобы вы, укорененные и утвержденные в любви, могли <...> уразуметь превосходящую разумение любовь Христову, дабы вам исполниться всею полнотою Божиею" (См. Еф 3,17-19).

  Розарий служит этому идеалу, открывает "секрет", с помощью которого возможно обрести глубокое и всеобъемлющее познание Христа. Мы можем назвать его путем Марии. Это путь подражания Деве из Назарета, Жены верующей, молчащей и внимающей. Одновременно это - способ почитания Богородицы, который вдохновляется сознанием неразрывности уз, соединяющих Христа и Его Пресвятую Матерь: тайны Христа, в некотором роде, это и тайны Матери - даже если Она не связана с ними непосредственно, поскольку живет Им и для Него. Повторение в молитве "Радуйся, Мария" слов архангела Гавриила и св. Елизаветы побуждает нас вновь и вновь искать у Марии - в Ее объятиях и в Ее сердце - благословенный Плод Ее чрева (ср. Лк 1, 42).

Тайна Христа, "тайна" человека

25. В уже упоминавшемся свидетельстве 1978 г., в котором я назвал Розарий своей любимой молитвой, прозвучала мысль, к которой я хотел бы вернуться. Как я говорил, "в простой молитве Розария пульсирует ритм жизни человека" [см. "Ангелус", 29 октября 1978 г.: Insegnamenti, I (1978), 76].

  В свете размышлений о тайнах Христа, изложенных выше, нетрудно тщательно рассмотреть антропологическое значение Розария. Оно намного глубже, чем кажется на первый взгляд. Погрузившись в созерцание Христа и размышление о вехах Его жизни, можно постичь правду о человеке. Важное утверждение II Ватиканского Собора, к которому я неоднократно, со времени издания Энциклики "Redemptor hominis", обращался в своих трудах, гласит: "В самом деле, тайна человека истинно проясняется лишь в тайне воплотившегося Слова" [Пастырская Конституция о Церкви в современном мире "Gaudium et spes", 22]. Розарий помогает нам открыться этому свету. Следуя по пути Христа, в котором путь человека был повторен, явлен и искуплен, верующий видит образ подлинного человека. Созерцая Его рождение, он постигает священный характер жизни; взирая на Его жизнь в доме в Назарете, постигает истину первоначального замысла Бога о семье; внимая Учителю через тайны общественного служения, обретает свет, ведущий в Царствие Божие; следуя за Ним по пути на Голгофу, открывает для себя спасительный смысл страдания. Наконец, созерцая славу Христа и Его Матери, он видит цель, к достижению которой призван каждый из нас, если позволит Святому Духу исцелить и преобразить себя. Поэтому можно сказать, что каждая тайна Розария, если как следует размышлять над ней, проливает свет на тайну человека.

  Вместе с тем вполне естественно "приносить" на встречу со святой человеческой природой Искупителя многочисленные проблемы, страх, заботы и чаяния, которыми отмечена наша жизнь. "Возложи на Господа заботы твои, и Он поддержит тебя" (Пс 55(54),23). Размышлять над Розарием - значит доверить наши заботы милосердному сердцу Христа и Его Матери. Вспоминая испытания - а за двадцать четыре года моего служения на Престоле св. Петра их было немало, - я чувствую себя обязанным обратиться ко всем с горячим призывом испытать справедливость этих слов на собственном опыте: да, в Розарии действительно "пульсирует ритм жизни человека", он приводит ее в соответствие с ритмом Божественной жизни, в радостное единство Пресвятой Троицы, Которая есть предназначение и неутолимая жажда нашего бытия.